У нее, как у страдальца,
Неприятный желтый цвет;
Шириной она в два пальца,
В ней на палец толку нет.

При журнале на узоре,
Может быть, читатель мой,
Вы видали инфузорий —
Вот портрет ее живой!

По формату, по сюжету
Неописанно мала,
Странно, как, на диво свету,
В свет в наш век она зашла!

Всех возможных предприятий
Удивительней она:
Для нуждающихся братий,
Говорят, сотворена.

За усердье честь и слава
И еще бы кое-что, —
Но, нам кажется , в ней, право,
Не нуждается никто!

Видно, ей погибнуть вмале
Жребий горький предстоит.
Вот, послушайте, в начале
Что наш автор говорит:

«Доселе я не торговал
Небесным даром вдохновенья,
Ни дум, ни чувств не продавал,
Не продавал воображенья.

Зачем теперь я изменил
Обет души, обет смиренный,
Перо печатью заменил
И в торг пускаюся презренный?»

В самом деле, для чего вы
Изменили свой обет?
Сами ж вы, держась основы,
Говорите, наш поэт:

«Кто для земных, для мелких нужд
Продаст небесный дар за злато,
Корыстолюбия не чужд,
Готов платить святою платой

За хлеб, за деньги на вино, —
Ужель в душе его презренной
Есть чувство светлое одно,
Ужель певец он вдохновенный?»

Но пора беседе нашей
Положить конец давно,
А то больше книге вашей
Выйдет взгляд наш неравно.

В заключенье допустите
Вам совет полезный дать:
Строже впредь обет храните —
Грех обеты нарушать!