От страсти извозчика и разговорчивой прачки
Невзрачный детеныш в результате вытек.
Мальчик — не мусор, не вывезешь на тачке.
Мать поплакала и назвала его: критик.

Отец, в разговорах вспоминая родословные,
Любил поспорить о правах материнства.
Такое воспитание, светское и салонное,
Оберегало мальчика от уклона в свинство.

Как роется дворником к кухарке сапа,
Щебетала мамаша и кальсоны мыла;
От мамаши мальчик унаследовал запах
И способность вникать легко и без мыла.

Когда он вырос приблизительно с полено
И веснушки рассыпались, как рыжики на блюде,
Его изящным ударом колена
Провели на улицу, чтобы вышел в люди.

Много ль человеку нужно? — Клочок —
Небольшие штаны и что-нибудь из хлеба.
Он носом, хорошеньким, как построчный пятачок,
Обнюхал приятное газетное небо.

И какой-то обладатель какого-то имени
Нежнейший в двери услыхал стук.
И скоро критик из имениного вымени
Выдоил и брюки, и булку, и галстук.

Легко смотреть ему, обутому и одетому,
Молодых искателей изысканные игры
И думать: хорошо — ну, хотя бы этому
Потрогать зубенками шальные икры.

Но если просочится в газетной сети
О том, как велик был Пушкин или Дант,
Кажется, будто разлагается в газете
Громадный и жирный официант.

И когда вы, наконец, в столетний юбилей
Продерете глазки в кадильной гари,
Имя его первое, голубицы белей,
Чисто засияет на поднесенном портсигаре.

Писатели, нас много. Собирайте миллион.
И богадельню критикам построим в Ницце.
Вы думаете — легко им наше белье
Ежедневно прополаскивать в газетной странице!