Горы злобы аж ноги гнут.
Даже шея вспухает зобом.
Лезет в рот, в глаза и внутрь.
Оседая, влезает злоба.

Весь в огне. Стою на Риверсайде.
Сбоку фордами штурмуют мрака форт.
Небоскребы локти скручивают сзади,
Впереди американский флот.

Я смеюсь над их атакою тройною.
Ники Картеры мою не доглядели визу.
Я полпред стиха — и я с моей страной
Вашим штатишкам бросаю вызов.

Если кроха протухла, плеснится,
Выбрось весь прогнивший кус.
Сплюнул я, не доев и месяца
Вашу доблесть, законы, вкус.

Посылаю к чертям свинячим
Все доллары всех держав.
Мне бы кончить жизнь в штанах, в которых начал,
Ничего за век свой не стяжав.

Нам смешны дозволенного зоны.
Взвод мужей, остолбеней, цинизмом поражен!
Мы целуем — беззаконно! — над Гудзоном
Ваших длинноногих жен.

День наш шумен. И вечер пышен.
Шлите сыщиков в щелки слушать.
Пьем, плюя на ваш прогибишен,
Ежедневную «Белую лошадь».

Вот и я стихом побрататься
Прикатил и вбиваю мысли,
Не боящиеся депортаций:
Ни сослать их нельзя и не выселить.

Мысль сменяют слова, а слова — дела,
И, глядишь, с небоскребов города,
Раскачав, в мостовые вбивают тела —
Вандерлипов, Рокфеллеров, Фордов.

Но пока доллар всех поэм родовей.
Обирая, лапя, хапая,
Выступает, порфирой надев Бродвей,
Капитал — его препохабие.