Другие здания лежат, как грязная кора,
В воспоминании о Notre-Dame'e.
Прошедшего возвышенный корабль,
О время зацепившийся и севший на мель.

Раскрыли дверь — тоски тяжелей;
Желе из железа — нелепее.
Прошли сквозь монаший служилый елей
В соборное великолепие.

Читал письмена, украшавшие храм,
Про боговы блага на небе.
Спускался в партер, подымался к хорам,
Смотрел удобства и мебель.

Я вышел — со мной переводчица-дура,
Щебечет бантиком-ротиком:
«Ну, как вам нравится архитектура?
Какая небесная готика!»

Я взвесил все и обдумал, — ну вот:
Он лучше Блаженного Васьки.
Конечно, под клуб не пойдет — темноват, —
Об этом не думали классики.

Не стиль... Я в этих делах не мастак.
Не дался старью на съедение.
Но то хорошо, что уже места
Готовы тебе для сидения.

Его ни к чему перестраивать заново —
Приладим с грехом пополам,
А в наших — ни стульев нет, ни органов.
Копнешь — одни купола.

И лучше б оркестр, да игра дорога —
Сначала не будет финансов, —
А то ли дело, когда орган —
Играй хоть пять сеансов.

Ясно — репертуар иной —
Фокстроты, а не сопенье.
Нельзя же французскому Госкино
Духовные песнопения.

А для рекламы — не храм, а краса —
Старайся во все тяжкие.
Электрорекламе — лучший фасад:
Меж башен пустить перетяжки,

Да буквами разными: «Signe de Zoro»,
Чтоб буквы бежали, как мышь.
Такая реклама так заорет,
Что видно во весь Boulmiche.

А если и лампочки вставить в глаза
Химерам в углах собора,
Тогда — никто не уйдет назад:
Подряд — битковые сборы!

Да, надо быть бережливым тут,
Ядром чего не попортив.
В особенности, если пойдут
Громить префектуру напротив.