Только нога ступила в Кавказ,
Я вспомнил, что я — грузин.
Эльбрус, Казбек. И еще — как вас?!
На гору горы грузи!

Уже на мне никаких рубах.
Бродягой, — один архалух.
Уже подо мной такой карабах,
Что Ройльсу — и то б в похвалу.

Было: с ордой, загорел и носат,
Старее всего старья,
Я влез, веков девятнадцать назад,
Вот в этот самый в Дарьял.

Лезгинщик и гитарист душой,
В многовековом поту,
Я землю прошел и возделал мушой
Отсюда по самый Батум.

От этих дел не вспомнят ни зги.
История — врун даровитый,
Бубнит лишь, что были царьки да князьки:
Ираклии, Нины, Давиды.

Стена — и то знакомая что-то.
В тахтах вот этой вот башни —
Я помню: я вел Руставели Шотой
С царицей с Тамарою шашни.

А после катился, костями хрустя,
Чтоб в пену Тереку врыться.
Да это что! Любовный пустяк!
И лучше резвилась царица.

А дальше я видел — в пробоину скал
Вот с этих тропиночек узких
На сакли, звеня, опускались войска
Золотопогонников русских.

Лениво от жизни взбираясь ввысь,
Гитарой душу отверз —
«Мхолот шен эртс рац, ром чемтвис
Моуция маглидган гмертс...»

И утро свободы в кровавой росе
Сегодня встает поодаль.
И вот я мечу, я, мститель Арсен,
Бомбы 5-го года.

Живились в пажах князевы сынки,
А я ежедневно и наново
Опять вспоминаю все синяки
От плеток всех Алихановых.

И дальше история наша хмура.
Я вижу правящих кучку.
Какие-то люди, мутней, чем Кура,
Французов чмокают в ручку.

Двадцать, а может, больше веков
Волок угнетателей узы я,
Чтоб только под знаменем большевиков
Воскресла свободная Грузия.

Да, я грузин, но не старенькой нации,
Забитой в ущелье в это.
Я — равный товарищ одной Федерации
Грядущего мира Советов.

Еще омрачается день иной
Ужасом крови и яри.
Мы бродим, мы еще не вино,
Ведь мы еще только мадчари.

Я знаю: глупость — эдемы и рай!
Но если пелось про это,
Должно быть, Грузию, радостный край,
Подразумевали поэты.

Я жду, чтоб аэро в горы взвились.
Как женщина, мною лелеема
Надежда, что в хвост со словом «Тифлис»
Вобьем фабричные клейма.

Грузин я, но не кинто озорной,
Острящий и пьющий после.
Я жду, чтоб гудки взревели зурной,
Где шли лишь кинто да ослик.

Я чту поэтов грузинских дар,
Но ближе всех песен в мире,
Мне ближе всех и зурн и гитар
Лебедок и кранов шаири.

Строй во всю трудовую прыть,
Для стройки не жаль ломаний!
Если даже Казбек помешает — срыть!
Все равно не видать в тумане.