Свидетельствую

Вид индейцев таков:
Пернат, смешон и нездешен.
Они приезжают из первых веков
Сквозь лязг «Пенсильвэниа Стейшен».
Им Кулиджи пару пальцев суют.
Снимают их голливудцы.
На крыши ведут в ресторанный уют.
Под ними, гульбу разгудевши свою,
Ньюйоркские улицы льются.
Кто их радует? чем их злят?
О чем их дума? куда их взгляд?
Индейцы думают: «Ишь — капитал!
Ну и дома застроил.
Все отберем ни за пятак
При социалистическом строе.
Сначала будут бои клокотать.
А там ни вражды, ни начальства!
Тишь да гладь да божья благодать —
Сплошное луначарство.
Иными рейсами вспенятся воды;
Пойдут пароходы зажаривать,
Сюда из Москвы возить переводы
Произведений Жарова.
И радио — только мгла легла —
Правду-матку вызвенит.
Придет и расскажет на весь вигвам,
В чем красота жизни.
И к правде пойдет индейская рать,
Вздымаясь знаменной уймою...»
Впрочем, зачем про индейцев врать?
Индейцы про это не думают.
Индеец думает: «Там, где черно
Воде у моста в оскале,
Плескался недавно юркий челнок
Деда, искателя скальпов.
А там, где взвит этажей коробок
И жгут миллион киловатт, —
Стоял индейский военный бог,
Брюхат и головат.
И все, что теперь вокруг течет,
Все, что отсюда видимо, —
Все это вытворил белый черт,
Заморская белая ведьма.
Их всех бы в лес прогнать в один,
И мы чтоб с копьем гонялись...»
Поди под такую мысль подведи
Классовый анализ.
Мысль человечья много сложней,
Чем знают у нас о ней.
Тряхнув оперенья нарядную рядь
Над пастью облошаделой,
Сошли и — пока! пошли вымирать.
А что им больше делать?
Подумай о новом агит-винте.
Винти, чтоб задор не гас его.
Ждут. Переводи, Коминтерн,
Расовый гнев на классовый.